АЛЬПИЙСКИЕ КРАСНОБРЮХИЕ ГОРИХВОСТКИ

1. Краснобрюхая горихвостка. 2. Зарянка. 3. Корольковый вьюрок

Самые верхние зоны горных хребтов Кавказа, мрачные, узкие, тенистые, с обрывистыми отвесными скалами ущелья, крупнообломочные каменистые осыпи, снежные поля, сохраняющиеся в течение круглого года, из-под которых стремительно низвергаются ручьи с ледяной и кристально чистой водой - родина краснобрюхих горихвосток. Здесь даже в наиболее жаркие месяцы года пахнет поздней осенью. Летнее солнце освещает ущелья в течение 3-4 полуденных часов, скрываясь за острыми зубцами нависающих над ущельями горных вершин.

Уже с сентября, а часто и в конце августа появляются первые снежинки, по ночам замерзает вода, желтеет низенькая альпийская травка. Еще 2-3 недели - и густые туманы, не одолеваемые солнцем, остаются в ущельях круглые сутки, снег покрывает пологие склоны осыпей и скал, почти ежедневно бушуют метели, происходят обвалы и катятся вниз лавины. Холодно, неуютно, голодно... В начале октября даже исконным обитателям кавказских высот - краснобрюхим горихвосткам на их суровой родине становится невозможно добывать себе пропитание, и они спускаются туда, куда бегут из их родных ущелий ручьи в долины горных рек, где по промытым потокам и широким долинам разрастаются богатые и пышные заросли облепихи, покрывающейся к осени оранжево-желтыми, сплошными гроздьями кислых ягод.

Глубокая зима. Утро. В морозном воздухе отчетливо видны изломанные линии гор, покрытых снегом. Остановившись в своем стремлении ввысь, к зимнему холодному небу, голубеет сахарная голова Казбека, западнее причудливо раскинулся трехвершинный Джимарай-Хох, а еще дальше выплывает из предутреннего тумана островерхий Архон... Холодом веет от каменных громад, холод таится в волнах быстрого Терека.

Километрах в 10-12 к югу от г. Орджоникидзе, вблизи поселка Балта, постепенно, при выходе из горных ущелий на равнину долина Терека становится шире. Понижаясь к северу, ложе бурной горной реки, покрытое обкатанными водой валунами, камнями и мелким галечником, зарастает кустами облепихи, калины и орешника-лещины. Среди густых зарослей кустарников поднимаются рощицы и отдельно стоящие стволы ольхи, тополей и ив.

Среди зарослей промытые водами летом полноводной, стремительной реки, мелеющей к зиме, тянутся ложбинки, имеющие вид каменистых лентообразных полян. В разных направлениях, впадая в Терек, текут ручьи, выбираясь из-под почвы долины, с заболоченными, покрытыми кочками берегами.

Отовсюду, из чащи облепихи, с высоких ольховых и ивовых деревьев, с камней берегов Терека, едва мы входим в эту долину, доносится до нас немолчное тревожное чоканье многочисленных краснобрюхих горихвосток, зимующих здесь. Горихвостки сидят на ветвях облепихи и ив, перелетают через каменистые полянки, прыгают по кочкам у родников. Почувствовав приближение к ним человека, птицы слетают с верхушек кустов и прячутся в средних, густых ветвях. Особенно много здесь коричнево-серых самок с постоянно дрожащими красными хвостиками, много и самцов - одних из самых яркоокрашенных птиц, оперение которых состоит из коричнево-красных, матово-черных и блестяще-белых пятен.

Ловить птиц, не имея манной заводной птицы, довольно сложно и трудно, и ловля без них непременно приобретает характер чистой случайности. Решив поймать краснобрюхих горихвосток - птиц, которых никогда не имел в клетках никто из птицеловов и натуралистов и которые никогда не наблюдались в неволе, я долго обдумывал способы претворения в жизнь этой нелегкой задачи. Мои наблюдения за поведением краснобрюхих горихвосток, производившиеся раньше при коллектировании этих птиц, позволили выявить одну черту их характера - любопытство и любознательность. Это качество горихвосток я и решил использовать при их ловле.

Но однажды, когда во время предварительной рекогносцировочной экскурсии я выбирал подходящее место для будущей ловли, мне удалось подстрелить самку горихвостку. Самка была ранена легко, в самый кончик одного из крыльев и, конечно, эта незначительная рана никак не могла отразиться на ее общем состоянии. Создав раненой горихвостке максимальные удобства и уделив ей много внимания, я сумел выдержать ее в клетке около 2 недель, и птичка чувствовала себя у меня хорошо. Таким образом, как будто бы все предпосылки для удачной ловли были налицо: я знаю характер птиц и у меня есть манная горихвостка.

Для первого опыта я выбрал на старом русле Терека каменистую ложбинку, окруженную кустами облепихи. В ложбинке кое-где росли отдельные ивовые деревца. В окружающих ложбинку кустах облепихи верещали многочисленные горихвостки, временами вылетавшие из чащи и присаживающиеся на ивы. Опыт ловли горихвосток я решил проводить в двух направлениях, использовав и любознательность птиц и позывы манной птицы.

В связи с этим ловля была организована мной следующим образом (я ловил птиц, как уже говорил раньше, чаще всего клеем): несколько обычных репухов были поставлены на известном расстоянии от ивовых деревьев и кустов, на них были подвязаны кисти калины, для привлечения внимания птиц на репухи было посажено чучело самца краснобрюхой горихвостки, а около репухов поставлена клетка с заводной горихвосткой и на всякий случай клеточка с чижовкой. Основой этого способа должны были быть позывы горихвостки.

Для использования любопытства горихвосток я взял две обычные западни и поместил в их центральные отделения снегиря и щегла (этих птиц я выбрал, исходя из тех соображений, что их бывает довольно много в тех же зарослях облепихи, где живут горихвостки). В качестве приманки в открывающиеся отделения западней я поместил ягоды калины, рябины и несколько мучных червей на булавках. Западни были поставлены на землю среди кустов облепихи.

Ловля началась часов в 10 утра, т. е. в ранние утренние часы горных ущелий. Как я и предполагал (после того как были расставлены снасти и я спрятался в засаде, а манные птицы начали подавать голоса), горихвостки, после моего исчезновения снова взобравшиеся на верхушки кустов, услышав манных птиц, стали постепенно, перелетая с ветки на ветку, с камня на камень, приближаться и к западням и к моим репухам.

Однако прирожденная инстинктивная осторожность и робость горихвосток не позволяла им вплотную подлететь к западням или сесть на липкие прутики репухов. Птицы, подлетев шагов на 5-6, рассаживались либо на ветки кустов, либо на камни и, поворачивая головки во все стороны, изучали новые для них предметы, ближе не подлетая к ним.

Моя манная самка горихвостка отчаянно билась в клетке и никаких призывных криков не издавала; следовательно, один из моих планируемых способов - использование для ловли горихвосток заводной птицы того же вида - отпадал сам по себе, тем более, что отчаянное метание горихвостки по клетке только отпугивало робких птиц. Чтобы моя единственная горихвостка не разбилась окончательно, я клетку с ней спрятал в рюкзак, а на ее место у репухов поставил одну из западней со щеглом.

Решающим для успеха ловли оставался момент любопытства птиц. Положение оставалось без перемен около 2 часов. За это время в западню с манным снегирем попался снегирь, а на репухах приклеилась пара щеглов, но горихвостки в руки мне не давались. Наконец, видимо, привыкнув к виду неподвижно стоящих, новых для них предметов, не внушающих особенного страха, также и потому, что в них и около них сидели и прыгали другие знакомые птицы, горихвостки постепенно становились все смелее и смелее. Наконец, одна из горихвосток, решившись, слетела с камня и уселась на палочку репуха и сейчас же прилипла к ней. Почин был сделан! К сожалению, прилипшая горихвостка была опять совершенно не интересная для меня самка.

Прилипшая первой на мои репухи горихвостка произвела перелом в настроении птиц. Одна за другой горихвостки стали валить к репухам, прилипали к липким прутикам, лезли и ловились в западни. За какие-нибудь 2-3 ч ловли (протекшие после поимки первой самки) у меня было поймано 19 штук этих птиц! 17 самок и всего только 2 самца. Это неравномерное распределение птиц, по моему мнению, может быть объяснено следующими двумя соображениями. Во-первых, общее количество зимующих самок краснобрюхих горихвосток всегда бывает больше количества самцов, выражаясь отношением примерно 3:1, во-вторых, яркая, пестрая, с бросающимися в глаза белыми пятнами на черном фоне окраска оперения у самцов делает их во много раз более заметными, чем тусклых самок, и, следовательно, заметные самцы, привлекающие к себе внимание врагов, должны держаться более осторожно, чем самки, и быть пугливее их.

Выпустив на свободу 15 самок, я с остальной добычей отправился домой. Повторив в продолжение 2 ближайших недель свою ловлю, я в конце концов поймал 7 самцов краснобрюхих горихвосток, которые и послужили мне объектами для наблюдения за этими совершенно неизученными в условиях клеточного содержания птичками.

Выдержать в клетках этих робких, пугливых птиц представляет известные трудности. (Нужно отметить, однако, что из пойманных мной самцов у меня не погиб ни один.)

Своим горихвосткам я, прежде всего, подвязал крылья и поместил их в просторную, сплошь затянутую белым полотном кутейку. Для приучения пойманных птиц к новому для них режиму питания я в первые дни давал им их обычный естественный корм - ягоды облепихи и лакомство для всех насекомоядных птиц - мучных червей. Эти ягоды и мучных червей я помещал в плоские фаянсовые кормушки, смешивая их с тертой и перемешанной с сухарями морковью, с добавлением туда же небольшого количества сухих и обваренных кипятком муравьиных яиц (обычный корм для моих насекомоядных птиц). Горихвостки сначала съедали мучных червей и ягоды облепихи, а затем, проголодавшись, начинали ковырять своими клювами в кормушках и, выискивая ягоды, проглатывали и морковь с яйцами, постепенно привыкая питаться ею. Приблизительно через неделю после поимки, когда мои птицы уже более или менее освоились с кутейкой и кормом, я развязал им крылья и пересадил всех отдельно в обычные соловьиные клетки.

Опыт первой произведенной мной ловли и содержания альпийских горихвосток в клетках прошел, следовательно, очень удачно. (Двух самцов горихвосток я передал своему другу А. Г. Компанийцу, трех - Московскому зоопарку через Е. П. Спангенберга.) Два оставшиеся у меня самца прожили в клетке более 2 лет и вполне благополучно линяли 2 раза.

Об альпийских горихвостках в клетках нужно сказать следующее: самое привлекательное у этих птиц, конечно, красота их оперения (я говорю о самцах). Врожденная пугливость и робость этих птиц в конце концов проходит. Горихвостки перестают неистово биться по клетке при приближении человека и соглашаются брать предлагаемых им мучных червей из рук. По своему характеру горихвостки в неволе особенного удовольствия хозяину не доставляют. Громкая очень разнообразная по количеству строф и весьма мелодичная песнь горихвосток, распеваемая ими в апреле на кустах облепихи, а в мае в высоких горных ущельях, в клетках поется ими вполголоса, так что песни почти не слышно среди голосов других поющих птиц. В клетках краснобрюхие горихвостки очень малоподвижны. Покормившись утром, после получения очередной порции пищи, они забираются на жердочки, где и сидят, как каменные изваяния, с утра до вечера, изредка поворачивая к находящимся в комнате людям свои головки и слетая на дно клетки только чтобы поесть.

Конечно, условия жизни в душных комнатах города, комнатах тесных человеческих жилищ, как небо от земли отличаются от условий обитания в поднебесных альпийских высотах, окруженных прозрачным, лишенным признаков пыли воздухом, у линии вечных снегов.

Возможно, что сидя неподвижно на жердочках своих клеток, мурлыча про себя тихие мелодии, альпийские горихвостки мысленно чувствуют себя далеко-далеко отсюда, у вершин горных хребтов, в мрачных и суровых, но близких и родных их сердечкам ущельях. Вместо мутной застоявшейся воды, поставленной в поилках к ним в клетки, они видят хрустальные ручьи, вырывающиеся с журчанием из подножий ледников... Кто знает!